[В форме сердца]
Я не человек и я не животное. Что-то я
должен сделать, прежде чем смогу уйти.
(с) Уильям Берроуз
***
Раз. Мы признали свое бессилие перед наркотиками, признали, что потеряли контроль над собой. Говорят, катарсис начинается с первого шага. Вся эта чушь, о которой твердят в "двенадцати ступенях", никогда никого не спасала. Ты слезаешь с "крокодила", но подсаживаешься на групповую терапию. Говоря решительное "нет" коаксилу или баклофену, ты не исцеляешься, ничего подобного, ты просто становишься немного вероятнее.
Принцип снижения вреда.
Отдача собственной воли.
Понедельник, среда, пятница. Калейдоскоп отвращения. Под аккомпанемент хорового кашля усаживаешься на стул, гасишь свет собственным зраком, севшим после сорока пилюль "нурофена", а вокруг тебя десятки зеркал. У них нет имен. Только позывные, которые я навесил на каждого из них, основываясь на симптомах и признаках употребления той или иной дури.
Винт. Парнишка лет двадцати, надевший свою, видимо, лучшую рубашку. Ну, судя по нагрудному карману, который до сих пор не принял форму спичечного коробка. Лицо мальчишки покрыто свежими кровоточащими язвами. Он постоянно просит налить ему стакан воды, говорит, в горле пересохло. Типичный представитель "винтовой культуры". Сам себе изготовитель, постоянный клиент и судья. Красный фосфор, йод и эфедрин.
Сальвия. Нет, она здесь не по причине зависимости от шалфея. На нем вообще не торчат. Просто курят довольно редко, после чего боятся повторить. Но рано или поздно люди, соскучившиеся по безумным "трипам", узнают о "Туссине-плюс" - том самом сиропе от кашля, позволяющим разглядеть фрактальную структуру мира. Доступный диссоциатив. Тяжелое дыхание, невнятная речь, опасливый взгляд в сторону сидящих рядом "приятелей".
Круглый. Наверное, самое удачное прозвище, придуманное мной за последние несколько минут. Здоровяк, постоянно почесывающий собственную мошонку и безучастно наблюдающий за происходящим вокруг его тучной персоны. Ему нравится танцевать. Отбивать гигантскими ногами ритм "эйсида" или "хауса", все больше погружаясь в объятия экстази. Рыжая борода изобилует остатками обеда. Черные мешки под глазами свидетельствуют о бессоннице, спровоцированной регулярным приемом колес.
Первым к трибуне подался Винт...
Вчера
Никто не хочет думать о неизбежном. Наш разум отторгает понятие смерти, отодвигает его на второй план, выводя на авансцену идею саморазрушения, приятной деструкции. Говоря "наш", я имею в виду мой и Марии. Каждый вечер в ее компании заканчивается приемом "прозака" - старого доброго антидепрессанта. Сегодня все идет не так.
- Мы - улитки, - она улыбается каждый раз, когда произносит эту фразу.
- Или устрицы, - дежурное дополнение в моем исполнении.
Один ученый уронил в аквариум пилюлю "прозака", после чего наблюдал за "неистовым размножением" своих пресноводных. Мария рассказала мне об этом сразу после первого совместного приема. Я до сих пор не вижу разницы между людьми и улитками.
Колеса - наше оправдание. Говоря "наше", я имею в виду все человечество.
Два. Мы пришли к убеждению, что могущественная Сила может вернуть нам здравомыслие.
Аминь, мать твою.
Три. Приняли решение препоручить нашу волю и нашу жизнь Богу, как мы его понимали
Я сказал - аминь.
И забыл. Нет никакой высшей силы, Бога, сыновей и Вифлеемских девственниц. Есть одна колоссальная жажда быть к чему-то приуроченным, зависимым от какого-нибудь пустяка. Любая вера на досмотре оказывается банальным фетишизмом: все эти иконки и пентакли, кресты и модные рясы, банкноты и виниловые пластинки. Все, чем можно занять руки или привлечь внимание. Атрибутика воистину верующего: две упаковки "нурофена", бутылка воды, нафтизин. Прозак, постель, душ.
- Сколько сегодня?
- Две тысячи.
- И как тебе? - И так всегда. Я спрашиваю у Марии о каждом ее клиенте, мне нравится слушать то, как она описывает очередной минет, исполненный на переднем сидении одного из бесчисленных "Роверов".
- Давай не будем сегодня об этом...
- Расскажи мне! - Я кричу на нее. Но не потому что не люблю ее, а потому что нас это устраивает.
Мария провела рукой по бедру. Она знает, что последует за новой историей о высасывании средств. Смотрит в мои глаза, надеется, что в последний момент я остановлю ее, скажу, что мы можем просто лечь спать.
Но я не хочу спать. Расскажи мне, как ты зарабатываешь наши деньги.
Словно вспышки стробоскопа, разделенные гневом.
"Я взяла в рот. От него пахло так, будто он только вышел из душа". Вспышка.
"С каждой секундой толчки становились все сильнее. Мне не хватало кислорода". Вспышка.
"Казалось, меня вот- вот вырвет на его брюки". Вспышка.
"Он кончил мне прямо в глотку, напоследок поплотнее прижав мою голову к себе". Вспышка.
Четыре. Глубоко и бесстрашно оценили себя и свою жизнь с нравственной точки зрения.
Бомбардировка Герники. Мои кулаки впиваются в узкие плечи Марии, в ее тощие бедра, живот, спину. На лице синяков не должно быть. Никому не нужен товар с разорванной этикеткой. Она не произносит ни звука, ибо знает, что заслужила такое отношение к себе. Но сегодня все идет не так. Одно неверное движение, и голова любимой находит металлический каркас кровати.
Разнотонные гудки. Ноль, три, вызов.
***
Меня зовут Антон. - Что изменится, если тебя назвать Валерой или Винтом? - Я торчу на первитине. Ну, вы, наверное, знаете, что это такое. Мы же здесь по одной причине. Почему я обратился за помощью в "Анонимные Наркоманы"? В один прекрасный момент я понял, что для меня нет разницы - быть вмазанным или кумарить. Кайф от прихода не отличается от ломки. Я не могу объяснить это состояние. Как будто положили в гроб, но крышку не закрыли. А сверху посыпают влажной землей. И тебе постоянно холодно, сколько бы курток ты ни надевал. Кто-то плачет, кто-то ждет, пока панихида завершится. Но конец так и не наступает. Лопата за лопатой, терпение на пределе, ты утопаешь в земле, но все еще есть чем дышать и с кем убиваться. Гниение начинается с ног. А потом - задувы во время инъекций, флегмоны, абсцесс. Дерьмовый расклад. Извините, можно воды?..
Я сказал - вчера
Она никогда не обращалась в полицию. Не писала заявлений, даже не угрожала мне.
- Я вас не слышу.
- Простите, ошибся номером...
Не надо быть доктором медицины, чтобы понять - Мария не дышит. Не шевелится, не называет нас улитками, ничего. Вызывать карету "скорой помощи" не имеет смысла. Констатировать смерть я смогу и сам. Равно как и похоронить любимую, которой просто не повезло.
Каждый день люди сотнями тысяч отправляются на кладбища из-за того, что поскользнулись, оступились. Говоря "оступились", я подразумеваю все и сразу.
Пять. Признали перед Богом, собой и каким-либо другим человеком истинную природу наших заблуждений.
"Закрытая черепно-мозговая травма, перелом височной кости, подоболочечные кровоизлияния мозга и его отек".
Она лежит в какой-то неестественной позе, да, может, это обман зрения или игра света и тени, фата моргана или еще какая-нибудь срань, но если обвести ее тело белым мелом, то получится что-то вроде распятия. Голова покоится на кровавой подушке в форме сердца, расплывшейся под левой щекой, ноги сложены вместе и слегка подогнуты, одна рука закинута за спину, а другая вытянута вперед.
Шесть. Полностью подготовили себя к тому, чтобы Бог избавил нас от всех наших недостатков.
Я сажусь напротив Марии, вскрываю четыре упаковки "нурофена", бросаю капсулы в стакан с ледяной водой и жду просветления.
Форточка выдыхает на меня прохладным воздухом, задирая юбку хлопковой шторы, пропитанной смолами тысяч сигарет, выкуренных здесь, в этой спальне. Представьте, что кусочки пепла прилипают к нёбу, почувствуйте этот гнилостный привкус. Представьте, что ваша любимая жена вмазала себе смесь валиума с героином и разнесла собственную голову, оставив печать в виде серой массы на белоснежных обоях. Представьте, как вы поедаете ее кремированное тело, свою зависимость, ваши эмоциональные уродства. Запейте водой, пусть вас разрывает изнутри.
Докажите мне бога.
Семь. Смиренно просили Его исправить наши изъяны.
Я поднимаю тело Марии и аккуратно укладываю в шкаф. Мой маленький податливый секрет...
***
Наверное, нет ничего хуже любопытства. Оно подталкивает тебя к первому шагу. Этот крохотный червь, который постоянно сверлит твой мозг в поисках ответа. Ты не знаешь вопроса, но хочешь докопаться до какой-то истины, как будто делаешь глоток - и все становится ясно. Но не хватает самой малости, чтобы запечатлеть увиденное. А он все сверлит и сверлит, сверлит и сверлит, напоминает о себе.Говорит: "Лена, Лена, Лена". У него мой голос, - Сальвия звучит приятнее, - и с каждым днем он зовет меня все громче. Последний трип был особенно ярким, красочным. Моя рука слилась со столом, за который я держалась, чтобы не упасть. Меня охватила паника, но вырвать руку из объятий древесины было попросту невозможно. Муж пытался разорвать захват, но даже ему это не удалось. На следующий день мне наложили гипс. Перелом, растяжение мышц предплечья. Я не могу объяснить появление такой силы в моем организме. И страшен не сам факт ее возникновения, а незнание ее природы. Тебе хочется понять, откуда такие возможности. А чтобы это осознать, нужно сделать новый глоток, поддавшись хоровым мольбам червей, плодящихся в моей голове...
На стыке
Прежде чем открыть глаза, ты вспоминаешь, как провел минувший день. Это получается само собой, в голове просто вспыхивают различные картинки: кумар, приход, удар, кровь, шкаф, постель. Вроде как ты сам монтируешь фильм, а вроде - нет.
Восемь. Составили список всех тех людей, кому мы причинили зло, и преисполнились желанием загладить свою вину перед ними.
Но никто никогда не рассказывал о том, как загладить вину перед убитым твоими руками человеком.
Девять. Лично возмещали причинённый этим людям ущерб, где только возможно, кроме тех случаев, когда это могло повредить им или кому-либо другому.
Можно ли считать возвратом долга - сокрытие тела?
Десять. Продолжали самоанализ и, когда допускали ошибки, сразу признавали это.
Не заметили? Как круг замкнулся на десятом из двенадцати шагов? То, что я убиваюсь - это не ошибка. То, что я сделал с Марией - не ошибка. Система - вот настоящий агрессор.
Представьте, как пахнет дерьмо раскачивающегося на веревке супруга. Он знал, что карточный долг - это дело чести. Но вы все же представьте, как вытираете дерьмо с нового линолеума. Плачете вы или нет - никого не волнует. Пятна нужно ликвидировать, а кредит - гасить.
После смерти матери, прибегшей к суициду, отец нашел другую женщину. Как-то раз он проиграл.
Мачеха не могла поверить своим глазам.
А я привык.
Подсел.
Одиннадцать. Стремились путём молитвы и размышления углубить соприкосновение с Богом, как мы понимали Его, молясь лишь о знании Его воли, которую нам надлежит исполнить, и о даровании силы для этого.
Меня зовут Николай. Я балуюсь экстази. Тапками. Круглыми. Каждый сучий день. Спасибо.
Двенадцать. Смирившись с отсутствием бога, препоручили свою волю наркотикам.
Вернулись назад, к первой ступени.
Осознали, что выхода нет.
Докажите мне бога.
Комментарии:
Нет комментариев